Часто задаю себе вопрос, что я делаю в Живом Журнале?
Я строю Храм, свой Храм.
Строю как умею.
Рисую крупными мазками по полотну жизни.
Смешивая краски на палитре времени.
Экспериментирую. Ошибаюсь. Замазываю и исправляю.
Рисую крупными мазками по полотну жизни.
Смешивая краски на палитре времени.
Экспериментирую. Ошибаюсь. Замазываю и исправляю.
Он строится без плана и чертежей. Я и сам не знаю каким он будет.
Долго ли он простоит. Оставит ли след в душах людей…
Храм это не только великие книги, картины, вечная музыка…
Это эмоции - слезы и смех…
Это поступки – простые и героические.
Вот такой Храм.
Долго ли он простоит. Оставит ли след в душах людей…
Храм это не только великие книги, картины, вечная музыка…
Это эмоции - слезы и смех…
Это поступки – простые и героические.
Вот такой Храм.
Он стоит обдуваемый всеми ветрами недоброжелателей…
Он согревает мою душу, огнем камина, длинными зимними ночами.
Он мой якорь, мой фундамент, за который цепляется душа в период невзгод.
Он мой маяк.
Я творец своего Храма.
Вера цементрирует его, не дает рассыпаться.
Моя гражданская позиция – это защита Храма от посягательств врагов, пытающихся подмять под себя, разрушить мой Храм, обнести его колючей проволокой. Без участия в политике он будет песочным замком, уязвимым разрушительным ветрам, приливам и ноге хулигана…
Но мой Храм это маленькая песчинка в Храме, строящемся человечеством на протяжении всей своей истории. Я конечно же не Пушкин, не Моцарт. Я не творец. Я потребитель для которого и строится этот Храм. Без которых он существовать не может. Но смею тешить себя надеждой, что я жрец. Он через душу мою произрастает и во мне строится и растет. Я охраняю его и берегу…
«...Все прочее - это только строительные леса у стен храма, говорил он. Все лучшее, что придумало человечество за сто тысяч лет, все главное, что оно поняло и до чего додумалось, идет на этот храм. Через тысячелетия своей истории, воюя, голодая, впадая в рабство и восставая, жря и совокупляясь, несет человечество, само об этом не подозревая, этот храм на мутном гребне своей волны. Случается, оно вдруг замечает на себе этот храм, спохватывается и тогда либо принимается разносить этот храм по кирпичикам, либо судорожно поклоняться ему, либо строить другой храм, по соседству и в
поношение, но никогда оно толком не понимает, с чем имеет дело, и, отчаявшись как-то применить храм тем или иным манером, очень скоро отвлекается на свои, так называемые насущные нужды:
начинает что-нибудь уже тридцать три раза деленное делить заново, кого-нибудь распинать, кого-нибудь превозносить - а храм знай себе все растет и растет из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, и ни разрушить его, ни окончательно унизить невозможно... Самое забавное, говорил Изя, что каждый
кирпичик этого храма, каждая вечная книга, каждая вечная мелодия, каждый неповторимый архитектурный силуэт несут в себе спрессованный опыт этого самого человечества, мысли его и мысли
о нем, идеи о целях и противоречиях его существования; что каким бы он ни казался отдельным от всех сиюминутных интересов этого стада самоедных свиней, он, в то же время и всегда,
неотделим от этого стада и немыслим без него...»
поношение, но никогда оно толком не понимает, с чем имеет дело, и, отчаявшись как-то применить храм тем или иным манером, очень скоро отвлекается на свои, так называемые насущные нужды:
начинает что-нибудь уже тридцать три раза деленное делить заново, кого-нибудь распинать, кого-нибудь превозносить - а храм знай себе все растет и растет из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, и ни разрушить его, ни окончательно унизить невозможно... Самое забавное, говорил Изя, что каждый
кирпичик этого храма, каждая вечная книга, каждая вечная мелодия, каждый неповторимый архитектурный силуэт несут в себе спрессованный опыт этого самого человечества, мысли его и мысли
о нем, идеи о целях и противоречиях его существования; что каким бы он ни казался отдельным от всех сиюминутных интересов этого стада самоедных свиней, он, в то же время и всегда,
неотделим от этого стада и немыслим без него...»
просто-таки противопоказано. За нее жить надо. Каждый день
жить, изо всех сил и на всю катушку...»
(А.и Б.Стругацкие «Град обреченный»).
Вот такая у меня странная цель и смысл...
Journal information